"...Мой брат, руанский палач, подошел к королю и, обнажив голову, попросил
"гражданина Капета" снять камзол и позволить связать себе руки. И тут
началось - король возмутился и отказался. Брат сказал, что придется
применить силу, и двое других моих братьев приблизились к королю.
- Вы осмелитесь поднять на меня руку? - спросил Людовик.
- Вы не в Версале, гражданин Капет. Вы у ступеней эшафота.
Положение спас священник. Он сказал:
- Уступите, Ваше Величество, и вы пойдете по стопам Христа. Он
вознаградит вас.
И тогда король молча протянул руки. Я осторожно связал их, не причинив
ему боли. Но на этот раз мы поменялись местами - теперь я старался не
глядеть ему в глаза...
Священник дал ему приложиться к Образу Спасителя.
И король поднялся ко мне - на эшафот.
- Пусть смолкнут барабаны! - Он повелительно поднял связанные руки.
К моему изумлению, барабанщики выполнили его приказ! Людовик обратился
к толпе:
- Французы, вы видите - ваш король собрался умереть за вас. Пусть же
моя кровь прольется для вашего счастья. Я умираю невинным...
Ему не дали договорить. Раздались команды, и вновь загремели барабаны.
Король пытался еще что-то сказать, но не смог. В одно мгновение мы привязали
его к доске. И лезвие гильотины полетело на его голову...
- Отойди в лоно Господа Бога, сын Святого Людовика, - только и
прошептал священник.
Всю ночь я не спал - ходил по комнате.
С тех пор картина казни стоит передо мной даже во сне. Все двадцать лет
я вижу ее... вижу, как удалялась телега с обезглавленным телом...
Тело короля было брошено в яму с негашеной известью на кладбище у
церкви Маделен. Я нашел священника и тайно отслужил заупокойную мессу..."
Кто читал Сансона, поделитесь впечатлениями
[Ответ]
...Многотысячная толпа на площади Революции пела "Марсельезу", пока эти
революционеры, также с пением "Марсельезы", по очереди поднимались на эшафот
и складывали свои головы в кожаный ящик.
Я распоряжался ходом казни - хлопот было много. Один из помощников
держал веревку блока и по моему знаку опускал лезвие гильотины. Доска была
залита кровью (все-таки два десятка человек!), и ложиться на нее было
отвратительно.
Я приказал помощникам взять по ведру воды и отмывать ее после каждой
жертвы... Мне понадобилось сорок минут, чтобы Республика лишилась своих
основателей. Трупы укладывались в ящики попарно.
Помню, Верньо был предпоследним. И этот Верньо, еще недавно
председательствовавший в Национальном собрании, насмешливо сказал секретарю
Трибунала Напье, вызывавшему осужденных на эшафот:
- Революция, как Сатурн, пожирает своих детей! Берегитесь, боги жаждут!
...
...На эшафоте они держались молодцами. Демулен попросил меня передать его
локон матери его жены. Потом он взглянул на небо, произнес несколько раз имя
жены - и нож опустился!
Его еще не успели очистить от крови предыдущей жертвы, когда Дантон
поднялся на эшафот. Я попросил его отвернуться, пока помощники смывают
кровь, но он сказал с презрением:
- Велика важность - кровь на твоей машинке... Не забудь показать мою
голову народу! Такие головы увидишь не каждый день!
На обратном пути я думал: "Как забавно! Скольких людей перевезла моя
тележка! В ней уместилась, пожалуй, вся, без исключения, история Революции.
Остался лишь - он. Один!"
Робеспьер.
....
... 18 прериаля - двадцать один осужденный за заговоры! И так - каждый
день!
С моими помощниками что-то происходит. Нет ни одного, кто оставался бы
спокойным после казней. Лишь выпив изрядную порцию водки, они приходят в
себя.
20 прериаля. Мой помощник Луве повесился.
Сегодня отвез на гильотину тридцать два человека по обвинению в
заговоре. По дороге я уже не слушал их разговоров, все думал, все вспоминал
великие лозунги Революции - "Свобода! Равенство! Братство! Или Смерть!".
Свобода, которой, увы, давно нет; Равенство, которое видится теперь
лишь во сне; Братство, которое все чаще звучит насмешкой...
Из всех лозунгов Республики не подвергается сомнению только один -
Смерть!
Погибшие мечты! Хотя одна мечта все-таки стала реальностью!
С раннего детства я был убежден в правах, которые дает мне мое звание,
в своем значении для общества. Я верил, что мне доверена трудная и грозная
обязанность, и смотрел на пренебрежение и отвращение к своей работе как на
гнусный предрассудок.
.....
...29 прериаля. У меня был страшный день: гильотина пожрала сто пятьдесят
четыре человека! Силы мои истощились, я едва не упал в обморок... Мне
показали карикатуру, которую враги Республики распространяли в городе: на
эшафоте среди поля, усеянного бесчисленными обезглавленными трупами, я
гильотинирую... самого себя!
Если это поможет остановить кровавое безумие, я готов хоть сейчас
отправиться к Господу со своей головой в руках.
Меня мучают видения. Вечером, садясь за стол, я убеждал жену, что на
нашей скатерти - кровавые пятна!
.....
...Робеспьер, несчастный, уничтоженный, старался перекричать вопли
восставшего против него Конвента, но издавал только нечленораздельные звуки.
И кто-то бросил ему:
- Это кровь Дантона душит тебя!
Он успел прокричать сквозь рев бесновавшихся депутатов:
- Разбойники, вы торжествуете!
Разбойники... Он был прав: всех честных республиканцев он давно уже
отправил под мой топор.
А потом мой сын повез его в моей телеге мимо его дома на Сент-Оноре, и
он смог увидеть все, что видели его жертвы, - набережные, заполненные
народом, который привычно кричал: "Да здравствует Республика!" И проклинал
его!
И свои окна он тоже увидел - но снизу, из телеги!
Круг замкнулся. Теперь я смогу отдохнуть. Теперь действительно вся
история Революции уместилась в моей грязной позорной телеге.
Но страх... невыносимый, непередаваемый страх не покидает меня!
Господи, спаси!"
На могиле Максимельена Робеспьера помещена следующая эпитафия:
"Прохожий! Не печалься над моей судьбой. Ты был бы мёртв, когда б я был живой."
[Ответ]