Под ”Высшим” я подразумевал что-то, что кардинально должно изменить как природу человека, так и окружающую действительность. В качестве оправдания себя скажу, что только интеллигент – конформист не желает тотального слома реальности. Все остальные творческие люди страстно изнывают, находя огромную разницу между своим представлением о мире и тем, что их окружает.
- А мещанство? Быдло? – спросите вы, - где их тоска по другому берегу?
- Существует. Еще как существует!
Бродят беспокойные и таят свою тоску то в пьянстве беспробудном (неверно понятая магическая практика), то в обустройстве быта, то в воспитании потомства. Так и умирают, дрожа от бессилия. Спокоен только интеллигент. Он спокойно спит, пишет диссертацию и лечит плохие зубы. Интеллигент не способен к Последнему порыву. Он читает интеллигентские книги.
Так уж получается, что поступок, чтобы стать Сверх- поступком, должен преодолеть определенную ступень, выжечь себя изнутри- как раскольник. Или как блюющий, показывающий своей позой, что он, умирая, становится другим; ценой собственной смерти, преображается.
Поступок, преодолевающий себя, есть опасность для окружающего мира. Отсюда начинается экстремизм.
Когда текст преодолевает себя, то в точке соприкосновения бумаги и читателя возникает искра понимания, которая затем разгорается в пламень Делания. И тогда – берегись! Ничего не может быть опасней обчитавшегося романтика. То на мельницы бросится, то городового убьет.
В библиотеки ”Иностранки” мне встретились пять книг, о которых я вкратце и расскажу. А все, что написал перед этим - маленькое вступление.
Итак, Пер Улов Энквист ”Пятая зима магнетизера”.
Если кому- то из Вас доведется вдруг прослыть шарлатаном, обманщиком, магом, болтуном или убийцей, - не расстраивайтесь. В любом случае, это уже шаг на пути преодоления себя и своего ложного спокойствия. В 1794 году в одном немецком городе уже появлялся такой человек. Фридрих Мейснер. До сих пор непонятно кто он. Человек – загадка, человек – тайна. Оживляющий одних и умертвляющий других. Это ли не Поступок?! Способен ли на это самый великий из Вас? На преступление и то не каждый способен, если это не мелкое воровство, а я говорю о воскрешении мертвых! Имеющий власть убить и воскресить… Будьте же такими! Для постороннего глаза подобные люди плохо кончают. Но, главное, - это собственный выбор. И путь. Пройденный до конца. Раньше таковых по обыкновению сжигали, т.е. крестили огнем. Эти книга о человеке, который внес сумятицу в души обычных горожан, многие из них уступили соблазну оказаться в его мире вещих снов, неожиданных чудес. Иллюзия? – как и любая утопия. Чем можно заменить тоску по чуду? Более удобным жильем? Более высокооплачиваемой работой? Более долгой жизнью? Лучшим пивом?
Фридрих Мейснер. Живи он сейчас, мигом бы ему предъявили обвинение в экстремистской деятельности. Этот скучный… скучный мир.
Книга вторая. ”Чтение в темноте” Шеймас Дин.
Кто живет в обстановке постоянной опасности, для кого противостояние с государством является семейной традицией, а предательство не прощается даже самыми близкими, тот со временем может научиться читать в темноте.
Вертолеты и полицейские патрулируют город только затем, чтобы местное население не отметило день любимого святого. Праздник в таком обстановке обычно заканчивается убийством полицейского. И не потому, что так велит религия. Хотя религия повелевает делать еще более радикальные вещи…
Судьбы ирландских католиков неразрывно связаны с ИРА. Переживание острой несправедливости входит уже в детстве, подтверждается в юности, а далее… далее сами понимаете что… Снова экстремизм!
Сначала патрульная машина принимает на себя пущенный камень, а впоследствии герой меняет камень на автомат. И так из поколения в поколение. Ты обязан стать героем! Одним из нас. Если ты не станешь героем, то другой путь – это предательство и молчаливое соглашательство.
Выбор между террором и супермаркетом.
Книга третья. Хорхе Семпрун ”Нечаев вернулся”.
Сейчас принято делать вид, что ”левацкого” террора не существует. Существует исламский террор, существует террор тех, кто ”подвергся неверно понятому чувству патриотизма”, но единственно нет террора ”левых” интеллектуалов. Это не случайно. Ибо террор последних – самый неискоренимый и самый искренний. Это многовековая война тех, кому принадлежит Царство Иное (Утопия), чьи богатства лежат в иной плоскости с теми, кто поклоняется Золотому Тельцу.
Философия ”Новых левых” – это блистательная критика реальности перед Концом Мiра на языке этого мiра, в мiре, где умер Бог. А если Бог умер, то все возможно…
Все возможно для городского партизана.
Герой- одиночка убивает во имя Высшей справедливости классовых врагов, живет по чужим документам, проходит тренировки в школах обучения военным действиям в условиях крупного города, грабит банки, угрожает тем, кто думает, что купил спокойствие. Но жизнь героя – это ломаная; постоянное искушение спокойствием, доступностью все более и более ненужных вещей, гибкой системой скидок, банковской кредитной политикой… спокойной жизнью бывших соратников по борьбе. Последнее – самое тяжелое. Неважно какой путь выбирает Нечаев. Самое главное то, что выбор у него есть. Свободный выбор свободного человека. О вашем же выборе спрашивают раз в четыре года, да и то… ради продолжения вашего сна.
Книга четвертая. ”Сердцебиение” Кэндзи Маруяма.
В литературе, музыке, кинематографе японцы ближе всех подошли к отрицанию человеческого тела. Поэтому так отвратительны и одновременно завораживающе их размышления, выраженные на бумаге или размазанные кровью и желчью по плоскости экрана.
Маруяма не спешит. Он рассматривает преступление и его исполнителя с осторожностью знающего свое дело врача. Когда нужно он останавливается на описании местности, вносит в произведение такие же неспешные диалоги никуда неспешащих людей. И это в Японии? В стране победившего пластика, обезумевшей Годзиллы и киборгов? Именно. Инерция местной культуры настолько сильна, что киборг сверх- производства падает на колени перед вскрывающим себе живот чиновником среднего звена.
Именно японские ”Красные бригады” прославились своей жестокостью, и именно в этой стране преступление является частью культуры. Через преступление живое познает чуждый мир неживого. Через преступление молодая материя отделяет себя от праха. В таких условиях преступник является жрецом, или даже ученым. Как человек осознает себя преступником, как открывает в себе это стремление – преодолеть человеческое. Освящает ли преступление человека или является результатом деятельности какого- то неведомого еще нам – людям Запада – органа. Об этом и пишет Маруяма – рассказывает, как рисует… ножом по спине.
Японцы ближе всех нас подошли к осознанию того, что преступление скрыто в природе, а природа реализуется через преступление. А потому и лепестки на яблонях в этой стране всегда будут красные, а плоды – румяные. И так из года в год.
Книга пятая. Питер Акройд. “Повесть о Платоне”.
Такова логика развития этого мира, что на смену одной неустроенности приходит следующая. Это называется развитием и прогрессом. Но однажды может случиться так, что новый счастливый мир воцарится на земле, и сегодняшние идеалы вдруг предстанут смешными, и продуманные действия наши, за которыми мы видим глубокий смысл, будут вызывать громкий смех у детей. Исчезнет ли утопия и, самое главное, - исчезнут ли пытливые умом и сердцем? Что они будут раскапывать и чего доискиваться? Существует также и неоспоримый закон, согласно которому душа человека будет выискивать Иное, независимо от окружающего бытия. Потому что душа – это вектор, стрела, направленная вовне.
И тогда новый пост- индустриальный, пост- постмодернистский, пост- безклассовый Платон будет выдворен из города. Как экстремист, как подрывник общественного договора и спокойствия. Такое было, есть и будет.
Все эти книги в Утюге счас лежат по 38 рублей.... если кому надо....
Изображения