Пьер Буржад - прекрасный француз. А разве еще где кроме Франции есть прияиные писатели? Вот в России - Достоевский был, но его произведения многими воспринимаются как Библия в стиле, опять же, французского романа. Ну да..
Буржад - порнограф. Это ясно натуралу и мещанину. Ну а нас - волшеьников он привлекает прежде всего невообразимым мороком порнолатрических грез. Где бы еще черпать вдохновение и сюжеты для собственных снов, кроме как у него?
Не знаю - жив ли еще этот прекрасный писатель, но пару лет назад слышал - будто бы он посещает все еще закрытый c/m клуб в Париже.
Вот что пишет пресса о нем:
"Человек, устраивавший в расцвете лет выставки тампонов, пропитанных менструальной кровью своих любовниц, выгуливавший своих подруг по Парижу полностью нагими на четвереньках и на поводке, близко знавший художницу, зашивавшую себе срамные губы гигантской иглой (и просившую Буржада ее фотографировать с воткнутой в лобок вилкой), едва ли и в номинально пенсионном возрасте способен утратить вкус к главным прелестям жизни".
Вобщем, к чему это я тут понаписал кучу букв - к тому, что в Воронеже появилась его книга. Ну я то давно еще купил ее в столице, а тут... да. Расцветает наш край скзочный. а это и нам хорошо, и Господу приятно.
А! Небольшой отрывок из Буржада:
"Каково это – быть карликом? Мои ближайшие соседи отличаются этим дефектом. Он передается от отца к сыну, от матери к дочери. Еще одна напасть: женщины рожают карликов пачками, по пять, шесть или даже семь одновременно. Нужно видеть, как они вылезают из живота: как черви. Дрожат. Шевелятся. Стараются изо всех сил! Но они маленькие… такие крошечные!.. Карлица-мать, которая несколько дней назад родила и которая, бедняжка, кормит этих крошек как может (ведь у нее лишь две груди, причем не больше булавочных головок… а шестеро карликов хотят сосать одновременно… нужно организовать очередность…) говорила мне: «Мсье, вот если бы вместо шестерых у меня был один нормального роста! Но нет! Все маленькие! Крошечные малыши! Страшно маленькие крошки!» Она смахивает микроскопическую слезу, утирая глаза платочком размером с обычный глаз. Или же хотя бы (употребляя ее любимое выражение) все эти карлики так и оставались бы малышами! Но нет! Вырастая (если так можно сказать), они становятся сильными, коренастыми, обрастают мощными мужскими мускулами. Они карлики, но развиваются диспропорционально. Особенно самцы. Ростом с три яблока, а сильны, как быки. А их бицепсы? Ветчина. Ляжки? Стволы деревьев. И половые члены у них, как у ослов. Глава семьи, кузнец, который вкалывает у себя в кузне с утра до вечера, весь красный и черный, как дьявол, просто ужасен. Он сторожит меня за измазанными сажей окошками кузницы, и я знаю, что если под конец дня я приведу к себе актрису или статистку, или просто барышню, которая пришла в театр подработать, то на следующее утро, когда она выйдет, он непременно подстережет ее, пригласит к себе в кузницу, затащит в шлаковый отвал, опрокинет и отымеет на куче угля. И в окно я увижу, как она уходит, вся растрепанная, по стенке, отряхивая рукой юбку, от которой поднимается облако черной пыли. Карлик же вернулся к своим кузнечным мехам. Левой рукой он тянет за цепь, как будто обезумев, а правой поворачивает длинные щипцы, на конце которых вертится туда-сюда какой-то раскаленный докрасна кусок железа. Я толкаю дверь: «Как дела, малыш?» Он не отвечает и лишь что-то бурчит себе под нос, сверкнув глазами. Я возьму его карлицу через несколько дней – у нее ко мне слабость. Я насажу ее на свой член и начну вертеть, как волчок. Я плюю на землю и хлопаю дверью кузницы. Какое счастье просто идти по улицам и насвистывать! Преследовать какую-нибудь прохожую! Видеть все выставленные в витринах предметы! Быть ростом метр семьдесят!"
Приятного вам прочтения, любимые мои!
[Ответ]
