Проблема перевода всегда ставится как проблема философская, а именно: каким образом связаны означающее и означаемое. Слово всегда принадлежит определённому культурному контексту, формируется и функционирует в рамках данного контекста. Вне этого культурного контекста, слово теряет свою специфику, следовательно, прерывая связь с языковым контекстом, теряется и смысл. Именно национальная специфика (или дух нации, о котором писал ещё фон Гумбольдт) и формирует вещи.
Однако можно смело утверждать, что перевод представляет собой форму насилия, так как вынуждает либо заниматься поиском «чистых» смыслов (тем самым, искажая национальный характер текста), либо заставляет переводчика заниматься индивидуальным творчеством на языке А по мотивам произведения на языке В, что также не совпадает с задачами переводчика. И первая и вторая стратегии вынуждают переводчика искажать (т.е. насиловать) оригинальный смысл, пытаясь либо понять универсальную (над-языковую и до-языковую) суть, очистив текст от национальных специфик, либо интерпретировать, тем самым, авторизовав (присвоив) переведённый текст. Разумеется, интерпретация в данном случае является таким же насилие по отношению к тексту, как и перевод. Интерпретируемый текст становится частью культурного положения интерпретатора, следовательно, семантика текста изменяется в рамках его идеологии и культуры.
Таким образом, перевод является насилием над смыслом потому, что основная проблема переводчика залючается именно в поиске адекватных структур языка, с которого он переводит, в языке, на которой осуществляется этого перевод. Об этой проблеме адекватности перевода пишет в одном из эссе Умберто Эко: "Работа переводчика основана на методе проб и ошибок и сродни тому, что случается на восточном базаре, когда вы покупаете ковёр. Торговец просит 100, вы предлагаете 10 и, после часа торговли, сходитесь на 50". Переводчик в принципе не может занять нейтральной позиции для поиска так называемого "чистого" смысла, не связанного с конкретной языковой структурой того или иного языка или с авторским стилем. Переводчик изначально подчинён власти языка, пытается ли он преодолеть культурную специфику языка, следуя стратегии структурализма, либо, интерпретируя оригинальный текст, занимается авторским творчеством, как советует постструктурализм, либо пытается найти компромисс между двумя этими вышеобозначенными стратегиями.
Проблема в том, что всегда не тождественен оригиналу, но только благодаря смысловой адекватности, вернее авторскому представлению об этой адекватности.
На мой взгляд, достойно продолжения дискуссии. Проблема, кстати, острая.
[Ответ]
Можно расширить еще больше
Почему только "перевод"? А изучение языка человеком другой культуры сюда нельзя приплести?
Кто-нибудь из воронежцев (бывших и настоящих) имеет право заявить "Я в совершенстве изучил английский, иврит или хотя бы почти рiдну украiнську мову? И что ему может дать основание так заявить?
[Ответ]
