SAM G.B. 20:58 26.05.2010
Решил я в очередной раз поддержать отечественного производителя и присмотрел авто отечественного производства. Не новое, но все таки)))). Нашел подходящий вариант, владелец (старенькой дедушко) поехал сниматься с учета на Холмистую. Звонит мне, мол, приезжай, уже почти осмотр прошел. Я радостный поскакал в гаёвню, приезжаю, подхожу - здрасте-здрасте. Гаишнег ходит, смотрит. Впереди еще 2 машины. Не успел поздороваться, подруливает бабушко, вида весьма растрепанного и засаленного, с хоз. сумкой в руке и недвусмысленно предлагает (причем очень нагло и назойливо) "сделать всё побыстрее и без проблем" (причем окучивать хозяина авто (именно его из всех в очереди! ну а потом и меня тоже) она начала сразу, как только он подъехал, т.е. уже не в первый раз). Стоит сие удовольствие 1000 руб. Т.к. дача взятки, а по-другому это никак не назовешь, как и получение оной, в нашей стране является уголовно наказуемым преступлением, бабушко был вежливо послан. Бабушко сваливает. Далее внезапно происходит рокировка сотрудников ГИБДД, гаишнег осматривает наш авто....и нихрена не штампует, а отправляет в первое окно на втором этаже, т.к. "у него возникли сомнения (на каких основаниях, интересно) в подлинности номера на двигателе". Самое веселое, что на учет машина ставилась без проблем, дед все техосмотры всегда проходил сам и вообще был, мягко говоря, удивлен и обескуражен. Идет опять этот бабушко, интересуется результатами и грит: "ну я же вас предупреждала, а теперь и даже разговаривать с вами не буду", с такой интонацией "ну что, мол, суки, не хотели поделиться, вот теперь будете знать!". Отправили авто на Обручева на экспертизу. Результаты будут через 20 дней. Лично мне пох, я подожду, а вот деда жалко, он так расстроился, тем более сам бывший силовик. И что ведь самое веселое - вроде и не подкопаешься. На мой взгляд, по крайней мере, т.к. я не юрист и всех тонкостей не знаю.
Вот мне интересно - это чистое совпадение или у кого-нибудь ситуация складывалась подобным образом? Просто не раз уже здесь читал, что на Холмистой постоянно что-то мутят, то с регулой то еще с чем-то. Короче, идет отъем денежных средств у населения.
[Ответ]
SAM G.B. 22:32 26.05.2010
SAM G.B. 08:57 27.05.2010
SAM G.B. 10:18 27.05.2010
SAM G.B. 10:50 27.05.2010
SAM G.B. 11:01 27.05.2010
М.М. Зощенко
Слабая тара
Нынче взяток не берут. Это раньше шагу лельзя было шагнуть без того, чтобы не дать или не взять.
А нынче характер у людей сильно изменился к луч шему.
Взяток, действительно, не берут.
Давеча мы отправляли с товарной станции груз.
У нас тетка от гриппа померла и в духовном заве щании велела отправить ейные там простыни и прочие мещанские вещицы в провинцию, к родственникам со стороны жены.
Вот стоим мы на вокзале и видим такую картину, в духе Рафаэля.
Будка для приема груза. Очередь, конечно. Деся тичные метрические весы. Весовщик за ними. Весов щик, такой в высшей степени благородный служащий, быстро говорит, цифры, записывает, прикладывает гирьки, клеит ярлыки и дает разъяснения.
Только и слышен его симпатичный голос: — Сорок. Сто двадцать. Пятьдесят. Сымайте. Бе рите. Отойдите... Не станови сюда, балда, становн на эту сторону.
Такая приятная картина труда и быстрых темпов.
Только вдруг мы замечаем, что при всей красоте работы весовщик очень уж требовательный законник. Очень уж он соблюдает интересы граждан и государ ства. Ну, не каждому, но через два-три человека он обязательно отказывает груз принимать. Чуть расхля банная тара,— он ее не берет. Хотя видать, что сочув*ствует.
Которые с расхлябанной тарой, те, конечно, охают, ахают и страдают. Весовщик говорит: — Заместо страданий укрепите вашу тару. Тут где-то шляется человек с гвоздями. Пущай он вам ук репит. Пущай сюда пару гвоздей вобьет и пущай про волокой подтянет. И тогда подходите без очереди,— я приму.
Действительно верно: стоит человек за будкой. В руках у него гвозди и молоток. Он работает в поте ли ца и укрепляет желающим слабую тару. И которым отказали,— те смотрят на него с мольбой и предлага ют ему свою дружбу и деньги за это самое.
Но вот доходит очередь до одного гражданина. Он такой белокурый, в очках. Он не интеллигент, но бли*зорукий. У него, видать, трахома на глазах. Вот он на дел очки, чтоб его было хуже видать. А может быть, он служит на оптическом заводе, и там даром разда ют очки.
Вот он становит свои шесть ящиков на метрические десятичные весы.
Весовщик осматривает его шесть ящиков и говорит: — Слабая тара. Не пойдет. Сымай обратно. Который в очках, услышав эти слова, совершенно упадает духом. А перед тем, как упасть духом, до того набрасывается на весовщика, что дело почти доходит до зубочистки. Который в очках кричит: — Да что ты, собака, со мной делаешь! Я, — го ворит,— не свои ящики отправляю. Я, — говорит,— отправляю государственные ящики с оптического заво да. Куда я теперь с ящиками сунусь? Где я найду под воду? Откуда я возьму сто рублей, чтобы везти назад? Отвечай, собака, или я из тебя котлетку сделаю! Весовщик говорит: — А я почем знаю? — И при этом делает рукой в сторону.
Тот, по близорукости своего зрения и по причине запотевших стекол, принимает этот жест за что-то другое. Он вспыхивает, чего-то вспоминает, давно по забытое, роется в своих карманах и выгребает оттуда рублей восемь денег, все рублями. И хочет их подать весовщику.
Тогда весовщик багровеет от этого зрелища денег. Он кричит: — Это как понимать? Не хочешь ли ты мне, очкас тая кобыла, взятку дать?! Который в очках сразу, конечно, понимает весь по зор своего положения.
— Нет,— говорит,— я деньги вынул просто так. Хо тел, чтобы вы их подержали, покуда я сыму ящики с весов.
Он совершенно теряется, несет сущий вздор, при нимается извиняться и даже, видать, согласен, чтобы его ударили по морде.
Весовщик говорит: — Стыдно. Здесь взяток не берут. Сымайте свои шесть ящиков с весов,— они мне буквально холодят душу. Но, поскольку это государственные ящики, об ратитесь вот до того рабочего, он вам укрепит слабую тару. А что касается денег, то благодарите судьбу, что у меня мало времени вожжаться с вами.
Тем не менее он зовет еще одного служащего и го ворит ему голосом, только что перенесшим оскорб ление: — Знаете, сейчас мне хотели взятку дать. По нимаете, какой абсурд. Я жалею, что поторопился и для виду не взял деньги, а то теперь трудно дока зывать.
Другой служащий отвечает: — Да, это жалко. Надо было развернуть историю. Пущай не могут думать, что у нас по-прежнему рыль це в пуху.
Который в очках, совершенно сопревший, возится со своими ящиками. Их ему укрепляют, приводят в христианский вид и снова волокут на весы.
Тогда мне начинает казаться, что у меня тоже сла бая тара.
И, покуда до меня не дошла очередь, я подхожу к рабочему и прошу его на всякий случай укрепить мою сомнительную тару. Он спрашивает с меня восемь рублей. Я говорю: — Что вы, говорю, обалдели, восемь рублей брать за три гвоздя.
Он мне говорит интимным голосом: — Это верно, я бы вам и за трояк сделал, но гово рит, войдите в мое пиковое положение — мне же надо делиться вот с этим крокодилом.
Тут я начинаю понимать всю механику.
— Стало быть, — я говорю, — вы делитесь с весов щиком? Тут он несколько смущается, что проговорился, не сет разный вздор и небылицы, бормочет о мелком жалованьишке, о дороговизне, делает мне крупную скидку и приступает к работе.
Вот приходит моя очередь.
Я становлю свой ящик на весы и любуюсь крепкой тарой.
Весовщик говорит: — Тара слабовата. Не пойдет. Я говорю: — Разве? Мне сейчас только ее укрепляли. Вот тот, с клещами, укреплял.
Весовщик отвечает: — Ах, пардон, пардон. Извиняюсь. Сейчас ваша тара крепкая, но она была слабая. Мне это завсегда в глаза бросается. Что пардон, то пардон.
Принимает он мой ящик и пишет накладную.
Я читаю накладную, а там сказано: «Тара слабая».
— Да, что ж вы,— говорю,— делаете, арапы? Мне же,— говорю,— с такой надписью обязательно весь ящик в пути разворуют. И надпись не позволит требо вать убытки. Теперь,— говорю,— я вижу ваши арап ские комбинации.
Весовщик говорит: — Что пардон, то пардон, извиняюсь.
Он вычеркивает надпись,— и я ухожу домой, рас суждая по дороге о сложной душевной организации своих сограждан, о перестройке характеров, о хитрос ти и о той неохоте, с какой мои уважаемые согражда не сдают свои насиженные позиции.
Что пардон, то пардон.
[Ответ]